Проблема с миром - Аберкромби Джо

Она нанесла ему несколько резких, тяжелых ударов, сопровождая каждый гортанным выкриком – по почке, в подмышку, по шее сбоку, – и он забился, выгнув спину, потом захрипел и обмяк.

– Казамир дан Шенкт, я полагаю, – выдавила она сквозь стиснутые зубы.

Вик подняла голову: Шудра глядел на нее сверху огромными глазами, его телохранители только сейчас начали вяло хвататься за оружие.

– Можете не беспокоиться. Вы в безопасности.

Нанятые ею люди уже проталкивались сквозь толпу. Один защелкнул наручники на запястьях убийцы, другой подхватил его под мышку и втащил на ноги. Убийца застонал.

– Но, возможно, вам лучше вернуться домой и запереться на засов, – добавила Вик, поднимаясь и грозно хмурясь в толпу в поисках других угроз. – И, может быть, не выходить на улицу, пока не пройдет голосование.

– Вы спасли мне жизнь! – выдохнул Шудра. – Кто вас прислал? Стирийцы?

Вик презрительно фыркнула:

– Меня прислал Союз!

С удовлетворением увидев на его лице еще более потрясенное выражение, чем прежде, она кивнула в сторону яростно бранящегося убийцы, которого волокли прочь ее люди:

– Стирийцы прислали его.

В надежных руках

– Ваше величество!

Веттерлант кинулся вперед, прижав лицо к прутьям решетки. Это был человек приятной наружности, с массой игривых темных локонов, однако в его глазах чего-то не хватало.

– Благодарение Судьбам, вы пришли! Со мной здесь обращаются как с собакой!

– Мы обращаемся с вами как с преступником, лорд Веттерлант, – проскрипел Глокта. Практик подкатил его кресло к камере, поставил на стопор и отступил в тень. Тени были единственным, в чем здесь, внизу, не было недостатка. – Это Допросный дом, а не гостиница. И вы занимаете одни из лучших апартаментов, которые у нас имеются.

– Здесь есть окно. – Верховный судья Брюкель указал сквозь прутья на крошечный квадратик света под самым потолком. – У него есть окно!

– Даже у меня, можно сказать, нет окна, – добавил Глокта.

– Вы смеете говорить со мной об окнах? Вы, калека-пережиток?! – вскипел Веттерлант. – Ваше величество! Прошу вас! Я знаю, что вы человек здравомыслящий…

– Мне нравится так думать, – согласился Орсо, выходя на свет. – Насколько я понимаю, вы затребовали королевского правосудия… моего правосудия.

Он все еще время от времени забывал, что является королем, несмотря на обращение «ваше величество», которое слышал по пять тысяч раз за день.

– Совершенно верно, ваше величество! Я отдаю себя на вашу милость! Со мной дурно обращаются! Меня держат здесь по ложному обвинению!

– Это какому же? В изнасиловании или в убийстве?

Веттерлант мигнул:

– Э-э… в чем угодно! Я абсолютно ни в чем не повинен!

– Убийство, насколько я понял, наблюдало… сколько их там было, Глокта?

– Семнадцать свидетелей, ваше величество. Все подтвердили свои заявления под присягой.

– Семнадцать вонючих крестьян! – Охваченный внезапной яростью, Веттерлант сжал прутья. – Их слово для вас весомее моего?

– Самой цифры достаточно, – ответил Орсо. – Вашего смотрителя уже казнили на основании их показаний.

– Мерзавец! Это была его идея! Я пытался отговорить его, но нет! Он мне угрожал!

Глокта с отвращением всосал воздух сквозь беззубые десны:

– Минуты не прошло, и вот ваша невиновность превращается в действия под принуждением.

– Еще немного, – буркнул верховный судья, – и он окажется жертвой.

– Мы можем поговорить наедине? – Голос Веттерланта становился все пронзительнее. – Как мужчина с мужчиной, а? Орсо, прошу тебя…

– Мы никогда не были на «ты», – отрезал Орсо, – и сейчас не тот момент, чтобы начинать, как вы считаете?

Веттерлант перевел взгляд с Глокты на Брюкеля, потом снова взглянул на Орсо и, по-видимому, нашел для себя нечто обнадеживающее.

– Все пошло совсем не так, как я хотел! Я просто собирался немного пошалить…

– Сперва невиновность, затем принуждение, теперь шалость, – подытожил Глокта.

– Вы должны меня понять, ваше величество. Вы и сами в молодости нередко попадали в сомнительное положение…

Орсо во все глаза уставился на него.

– Попадал в сомнительное положение – да, несомненно. Но я, черт меня подери, никогда никого не насиловал!

Он понял, что выкрикнул последние слова во весь голос, едва не дав петуха. Верховный судья нервно отступил на шаг назад. Глокта чуть сузил глаза.

Веттерлант моргнул, и его нижняя губа задрожала.

– Что со мной будет? – прошептал он, и его глаза вдруг наполнились слезами. Было странно наблюдать такой крутой поворот – от гневного брызганья слюной до мелодраматической жалости к себе, за какие-то несколько мгновений.

– Обычным наказанием, – забарабанил верховный судья. – За подобные преступления. Является повешение.

– Я член Открытого совета!

– Как вы сами убедитесь, мы все болтаемся примерно одинаково, – мягко сказал Глокта.

– Но членов Открытого совета нельзя вешать!

– Невиновность, принуждение, шалость, неприкосновенность. – Орсо склонился к решетке: – Вы потребовали королевского правосудия. Я вам его предоставлю.

Повернувшись на каблуках, он зашагал прочь.

– Ваше величество! – завыл Веттерлант ему вслед.

Практик развернул кресло Глокты к выходу, взвизгнув колесом.

– Орсо! Умоляю!

Дверь за его спиной затворилась с глухим лязгом, напомнившим Орсо топор палача, втыкающийся в плаху. Он слегка поежился, продолжая шагать и испытывая глубокую признательность судьбе за то, что находится не по ту сторону.

– О черт! – прошипел Брюкель.

Женщина весьма устрашающей наружности, со стальной проседью в черных волосах и в угловатом платье, содержащем далеко не гипотетическое количество стальной арматуры, рассекала воздух, направляясь к ним с решительностью военного корабля под всеми парусами.

– Это еще кто? – вполголоса осведомился Орсо.

– Мать этого мерзавца, – буркнул Глокта уголком рта.

– О черт!

– Ваше величество! – Напряженный книксен леди Веттерлант говорил о едва сдерживаемой ярости.

– Леди Веттерлант. – Орсо не очень понимал, какой тон ему следует взять, и застрял посередине между суровой учтивостью гостя на похоронах и смущением мальчишки, пойманного на воровстве яблок. – Мне… э-э… жаль, что мы не встретились при более благоприятных обстоятельствах…

– В вашей власти сделать их более благоприятными, ваше величество. Надеюсь, вы собираетесь отклонить это нелепое обвинение?

Орсо испытывал искушение так и поступить – просто чтобы избежать дальнейшего разговора.

– Я… боюсь, что это невозможно. Свидетельства слишком убедительны.

– Свидетельства завистливых простолюдинов? Моего сына подло оговорили! Оклеветали бессовестные враги! Вы хотите встать на их сторону?

– Это вопрос не сторон, мадам, но справедливости.

– Вы называете это справедливостью? Он сидит в тюрьме!

– У него, – вставил Брюкель, – есть окно.

Леди Веттерлант обдала верховного судью таким взглядом, от которого могло застыть молоко.

– Я принадлежу к старинному роду, ваше величество. У нас много друзей.

Орсо съежился, как под порывом холодного ветра.

– Не сомневаюсь, что это большое утешение для вас, и для них тоже, но это не имеет никакого отношения к виновности или невиновности вашего сына.

– Это имеет отношение к последствиям вынесенного вердикта. Весьма существенное отношение! У вас тоже есть ребенок, ваше преосвященство…

Левый глаз Глокты неприятно дернулся.

– Это угроза?

– Это смиренная мольба. – Однако высказанная тем самым тоном, какой обычно используют для угроз. – Я прошу вас заглянуть в свое сердце.

– О, оно у меня очень маленькое. Люди, которые пытаются найти в нем хоть что-нибудь интересное, как правило, остаются разочарованы.

Леди Веттерлант поджала губы.

– Не сомневайтесь, я употреблю все свое немалое влияние, чтобы мой ребенок вышел на свободу!